Семик и Троица.

Семик и Троица

зелёные святки

 

Один из самых главных, ответственных периодов народного земледельческого календаря падает на седьмую неделю после Пасхи. Неделя эта носит название «семиковой»‚ «русальной», «зелёной», «гряной» особо отмечены три её дня: Семик, приходящийся на четверг; родительская суббота Троица - воскресенье, 50-й день после Пасхи. 
Семик — седьмой четверг после Пасхи считался очень большим праздником он открывал сложный комплекс обрядов, знаменующих прощание с весной и встречу лета, прославляющих зеленеющую землю с центральным персонажем — берёзкой. Пришёл он к нам из глубины веков, из дохристианской эпохи. Подтверждение этому - жертвоприношение берёзки, бросаемой в воду, венков из живых цветов, отпускаемых тоже на воду (источник жизни). 
Через семь недель после пасхи три дня кряду праздновали. Троицкая суббота: вода — именинница, нельзя ни полы мыть, ни стирать, ни баню топить. За этой субботой следовало воскресенье, троица. Тут лес — именинник, его нельзя ни ломать, ни рубить. Только одну молодую берёзку разрешалось принести из лесу, поставить ее на лужайке, где собиралась молодёжь.
 В понедельник  Духовъ день  , земля — именинница.Часть обрядов вынесена в отдельное сообщение -    Похороны Костромы .

Разыгрался  Никитин конь,

Сломил тычину серебряную.

Бранской староста, отворяй ворота,

Пускай девушек гулять во луга!

Селения на этот небольшой отрезок времени буквально преображались: дома и улицы украшаются срезанными берёзками, ветками, цветами. На Троицу прихожане являются на обедню в церковь с букетами полевых цветов, а пол в храме устилается свежей травой. 

Те, кто придерживался старинных обычаев, утром посещала кладбища, где и встречали семик. Веселье начиналось после обеда. Молодёжные гулянья, игры, хороводы происходили или в лесу, вокруг берёзки, или в деревне, куда с песнями вносили ‚ срубленное и украшенное деревце. 

По традиции в Смоленской губернии в семик шли с берёзкой под песню:

Ой, где девки шли, там и рожь густа, 

Ой, где вдовы шли, там трава росла, 

Что трава росла высока, зелена; 

Где молодушки шли, там цветы цветут, 

Ну цветут цветы по всей улице, 

По всей улице да по бережку, 

Что по бережку под кусточками. 

Во владимирских, деревнях накануне семика девушки рубят берёзку, украшают её лентами, а в самый семик они вместе с парнями, которые несут берёзку, ходят с нею по полю, распевают песни и потом бросают её в рожь.

Берёза моя, берёзонька!

Берёза моя белая,

Берёза моя кудрявая!

Стоишь ты, берёзонька,

Осередь долинушки.

На тебе, берёзонька,

Трава шёлковая.

Близ тебя, берёзонька,

Красны девушки,

Красны девушки

Семик поют,

Под тобою, берёзонька.

Красны девушки,

Красны девушки

Венок плетут.

В Саратовской губ. для празднования семика избирался особый дом, куда приносили разных припасов для пира, не забывая солода и хмеля; варится брага, затираемая, заквашиваемая и сливаемая при пении весёлых песен. В самый же семик, в полдень, начинается торжество. Посреди двора воткнуто срубленное с ветвями и листьями дерево, под которым стоит горшок с водою, девицы ходят по двору или сидят, а мальчуганы держат в руках заготовленные кушанья, другие — ведро с пивом на палке. Более весёлая, бойкая девушка подходит к дереву, опрокидывает горшок с водою, выдёргивает дерево из земли и затягивает песню. 

С пением:

Ио, ио, семик-троица,

Туча с громом сговаривалась:

Пойдём, гром, погуляем с тобой,

Во ту слободу, в Радышевчину,

Ио, но, семик-троица! 
Не радуйтесь, дубы,
Не радуйтесь, зелёные,
Не к вам девушки идут,
Не к вам красные,
Не вам пироги несут,
Лепёшки, яичницы,
Ио, ио, семик да троица!
Радуйтесь, берёзы,
Радуйтесь, зелёные,
К вам девушки идут,
К вам пироги несут,
Лепёшки, яичницы,
Ио, ио, семик да троица!

идут в лес, где происходит пир, пищу несут девушки и мальчики 10-13 лет.

На обширной русской территории троичный обряд с молодым деревом справлялся, разумеется, неодинаково, каждая губерния и даже деревня имела свой набор и последовательность действий, свой обязательный песенный репертуар, при том, что основные элементы обряда сохранялись. К числу таких элементов относятся: выбор и украшение дерева, совместная трапеза под ним, завивание венков, кумление, срубание дерева с последующим уничтожением его, хороводные песни и игры под ним, гадание на венках, брошенных в воду.

Как это происходило на самом деле, в конкретных условиях русской деревни позапрошлого века покажут приводимые ниже примеры.




Обычай, совершаемый в селе Шельбове в троицын день, носит на себе название "колоска". Действующие лица в нем — девицы и молодицы; они одни только наслаждаются удовольствием «водить колосок», как говорится у них. Эта церемония сопровождается толпою любопытных; в числе их и молодцы, разумеется, занимают первое место; но старики и старухи также не отказывают себе в удовольствии — полюбоваться весёлым гуляньем внучат.
Это обыкновение совершается в следующем порядке.  Озимо-рожь к троицыну дню начинает колоситься; она-то и служит целью похода, который совершается в «колоске». Поход открывается со стороны, противоположной той, где растёт озимо-рожь. Девицы и молодицы схватываются попарно руками: каждая из них одною рукою берет другую свою же ниже кисти; а этой берет точно так же руку той девицы, которая составляет с нею пару так, что все четыре руки их соединяются вместе и образуют собой плотный квадрат. Потом все пары становятся вплоть рядом, составляя таким образом две стороны, обращённые одна к другой лицом и соединённые руками. По этому крепкому оплоту из рук начинает идти девочка лет 12-ти, опираясь на головы девиц; девочка эта выбирается предварительно, красивее других, одевается в нарядный сарафан и убирается разноцветными лентами. Последняя пара, которую прошла девочка, становится вперёд, как это бывает в горелках. Таким образом эта процессия подвигается медленно к мосту, за которым ожидают девицы другой стороны (это село разделено рекой Липнею на две стороны); сии последние после обыкновенных поклонов примыкают к этому походу и продолжают его вместе точно таким же образом, В продолжение всего этого шествия, с самого его начала, неумолкаемо поётся самым растянутым голосом песня:

Пошёл колос на ниву,
На белую пшеницу!
Уродися на лето
Рожь с овсом, со дикушей,
Со пшеницею!

Эта песня повторяется несколько раз до тех пор, пока не придут к концу порядка, за которым зеленеется озимая рожь,— цель их церемониального похода. Здесь процессия останавливается, отделяется одна пара, на которой остановилась девочка-колосок, и подносит её на руках же к оржаному хлебу. Девочка срывает горсть ржи, бежит к церкви и бросает близ оной сорванные колосья. (Прежде клали под церковь, когда она была деревянная.) Тем и кончается этот поход…

***
В обряде участвовала девочка лет 10—12, которая была «пошустрее, плясунья: когда берёзку полностью одевали, девочка подлезала ей под юбку, брала её за ствол и двигалась впереди хоровода; получалось впечатление, что 
берёзка идёт и пляшет сама. Так обходили все село, а потом берёзка начинала «ходить» в гости к девушкам (очерёдность устанавливалась заранее). Перед домом разыгрывалась сцена приглашения: «Белая берёзонька, милости просим к нам, не побрезгуй нашим хлебом-солью! Красны девицы, добры молодцы, заходите!» Берёзку ставили в передний угол перед накрытым столом, и девушка-хозяйка приглашала спопить-поесть, чем бог послал». Так обходили всех девушек, у последней берёзку оставляли до вечера (иногда её относили к какой-нибудь бобылке). Вечером же девушки в венках собирались «отпевать берёзку». Девочка опять подлезала берёзке под юбку, и во главе с ней процессия с грустными песнями двигалась к реке, где берёзку раздевали и девочка бросала её в воду.

***
В большинстве деревень Дмитровского уезда Московской губернии «в среду перед троицей девушки отправляются выбирать — заламывать берёзки, а на другой день, в семицкий четверг, или же в субботу, с яичницей и пивом идут завивать выбранные берёзки. 

Каждая приносила с собой глазок яичницы. После того как все берёзки завиты, яичницы размещались вокруг одной берёзки, а девушки, взявшись за руки, водили хоровод под следующую песню:

Берёзка, берёзка,

Завивайся, кудрявая,

К тебе девки пришли,

Пироги принесли

Со яичницею.

***

Березынька кудрявая,

Кудрявая, моложавая,

Под тобою, березынька,

Все не мак цветёт,

Под тобою, березынька,

Не огонь горит,

Не мак цветёт — 

Красные девушки

В хороводе стоят,

Про тебя, березынька.

Все песни поют.

***

На поляне, на лугу 

Гнулася берёзонька. 

Завивали девушки, 

Лентой украшали.

Берёзку прославляли:

Белая берёзонька, 

Ходи с нами гулять, 

Пойдём Песни играть.

(Владимирская губ.)

***

Береза девушкам 

Приказывала.

Ой лялё-лялё,

Всё приказывала:

«Придите вы, девушки, 

Придите вы, красные!

Ой лялё-лялё,

Придите, красные! 

Сама я, березынька, 

Сама я оденуся,

Ой лялё-лялё,

Сама оденуся,

Надену платьико, 

Все зеленое,

Ой лялёлялё,

Всё зеленое,

Усё зеленое,

Всё шелковое, 

Ой лялё-лялё, 

Всё шелковое!

Ветрик повеет —

 Всё шуметь буду,

Ой лялё-лялё, 

Всё шуметь буду,

Дождичек пройдёт — 

Лопотать буду,

Ой лялё-лялё,

Всё лопотать буду,

Солнце выблеснет — 

Зеленеть буду,

Ой лялё-лялё,

Всё зеленеть буду.

Не радуйся

Ни кленье-дубье,

Ой лялё-лялё,

Ни кленье-дубье,

Только радуйся

Да белая берёза,

Ой лялё-лялё,

Белая берёза,

Белая берёза,

Горькая осина.

Ой лялё-лялё,

Горькая осина!

Идут к тебе

девки красные,

Ой лялё-лялё,

Девки красные,

Девки красные, 

Косы русые,

Ой лялё-лялё,

Косы русые,

Несут тебе

Горелку горькую,

Ой лялё-лялё,

Горелку горькую,

Горелку горькую, 

Скрипку звонкую,

Ой лялё-ляле,

Скрипку звонкую,

Скрипку звонкую,

Яишню смачную,

Ой лялё-лялё,

Яишню смачную!

(Смоленская губ)

***

Мы завьём венки

Мы на все святки,

Мы на все святки,

На все празднички,

На все празднички 

На Духовые, 

На Духовые, 

На венковые.

(Смоленская губ.)

***

Кто не йдет

Венков завивать,

Положь того

Колодою дубовою,

Детей его

Курчижкою сосновою!

Кто венков не вьёт,

Того матка умрёт!

А кто вить будет,

Того жить будет!

(Смоленская губ.)

В некоторых сёлах и деревнях начала позапрошлого столетия пекли «для девиц козули, род круглых лепёшек с яйцами в виде венка. С козулями они идут в лес, где с песнями завивают ленточки, бумажки и нитки на берёзе, на коей завязывают ещё ветки венками».

Пойдём, девочки,

Завивать веночки!

Завьём веночки,

Завьём зелёные.

Стой, мой веночек,

Всю недельку зелен,

А я, молодешенька,

Увесь год веселешенька!

***

Святой духа Троица!

Позволь нам гуляти,

Венки завивати!

Завью я веночек

На круглый годочек,

Кругло наше поле,

Кругло невеличко,

На нем ягод много,

Зрелых и спелых,

Ну я, млада, брала

Ох, в фартушок клала,

Зрелки на тарелку,

Зеленушки в фартушки.

Зрелки родному батьке,

Зеленушки все свекру,

Чтоб он подавился,

Со мной не бранился.

(Тверская губ.)

В Сибири вершины берёзок пригибали к траве и делали «косы», связывая эти вершины с травой.

Ты не радуйся, осина,

А ты радуйся берёза:

К тебе девки идут, 

К тебе красные идут

Со куличками, со яичками!

Завивайся ты, берёзка, 

Завивайся ты, кудрявая! 

Мы к тебе пришли

Со яичками, со куличками. 

Яички-те красные, 

Кулички те сдобные.

«Семик, Семик, Троица, 

Пресвятая мать Купальница, 

Ты на чем приехала?» 

«На овсяном зёрночке.

 На оржаном колосе!»

(Владимирская губ.)

В Семик нижегородская молодёжь «рядит в девицу» берёзу, а девку или парня в шутовской наряд барабанщика», все вместе отправляются на луг, впереди идут ряженые.— человек и дерево. На лугу становятся в круг и поют плясовую песню про притоптанную травушку.

Травина ли моя,    

Травинушка шёлковая!    

Ещё кто же траву притоптал?» 

«Притоптали меня, 

Травинушку шёлковую, 

Да все девушки,

Да все красные,

В зелёном саду гуляючи,

Золотым мячом играючи,

Все себя же утешаючи».

Ещё в записях ХVIII века говорится о том, что «поселянки, собравшись в рощи, нагибают молодые плакучие берёзки, свивают из них венки и попарно подходят сквозь их целоваться, приговаривая:


Покумимся, кума, покумимся, 
Нам с тобою не браниться, 
Вечно дружиться».
***

Уж ты, кумушка-кума,
Покумимся мы с тобой:
Ни браниться, ни ругаться,
Ни кулички казать!

(Здесь «кулички», вероятно, означает «кукиш», как

выражении «куличи вертеть» — показывать кукиш).

 Затем через колечко разбивают яйца и тут же их съедают. Не нашедшая себе кумы девушка, обыкновенно подросток, называется «подкумышем».

Тряси, тряси березку

Выше белых берез!

Кто березку разовьет,

Того кумушка забьет!

«Обряд кумления совершался девушками в лесу после завивания берёзок... Ветки берёзок загибаются в круг, так что образуются венки, или венки из берёзок или трав и цветов навешиваются на берёзки. К этим венкам девушки подвязывали свои крестики, затем сквозь венки целовались, менялись крестами и пели песни, содержанием которых является призыв к кумлению. Покумившиеся девушки считаются подругами на всю жизнь или до следующего кумления через год с другой девушкой, или на срок праздника.


Уж ты, кумушка-кума,
Раскумимся мы с тобой:
И браниться, и ругаться,
И кулички казать!

 Кумятся все девушки, присутствующие при обряде».


Кумушка, голубушка, 
Серая кукушечка! 
Давай с тобой, девица, 
Давай покумимся! 
Ты мне кумушка,
Я тебе голубушка!
Кумушка, голубушка,
Горюшко размьткаем!
Будешь мне ггомощница,
Рукам моим пособница!
***

«Кукушечка, кукушечка, 
Птичка серая, рябушечка, 
Кому ты кума, кому кумушка?» — 
"Красным девушкам и молодушкам" 
Иде девки красны шли, там и рожь густа, 
И ужиниста, и умолотиста! 
Иде бабы прошли, там и рожь пуста, 
И неужиниста, и неумотиста!

Во время кумления девушек-подростков приветствуют обыкновенно так:

 «Ещё тебе подрасти да побольше расцвести», а девице заневестившейся говорят: «До налетья (следующего года) косу тебе расплесть надвое, чтобы свахи и сваты не выходили из хаты, чтобы не сидеть тебе по подлавочью (т. е. в девушках), а бабам пожелания высказываются несколько иного характера: «На лето тебе сына родить, на тот год сам-третьей тебе быть."

 Девушки свои пожелания шепчут друг другу на ухо.

Что ты, белая берёза,
В чистом поле не шумишь?
Что ты, белая хороша,
Со мной дела не решишь?
(Тверская губ.)

В семик в Саратовской губ. устраивают в лесу пир. «По завивании венков, после кумовства, выбирают подбрасыванием вверх платков старшую куму, которая и носит это название в продолжение целого дня. Потом возвращаются весёлым хороводом в село с тем, чтобы в Троицын день снова прийти в тот же лес развить свои, венки. Каждая пара рассматривает, завял или ещё свеж её венок; по нем судят о своём счастье или несчастье. Кроме того, свивают еще венки и для своих родных, испытуя и их судьбу.

Пойдём, девки,
В зелену рощу,  
Пойдем, девки!
Совьем, девки,
 Себе по веночку,
Совьем, девки!
На мне венок
Не сохнет, не вянет
На мне венок!
По мне дружок 
Не тужит, не плачет
По мне дружок!
(Смоленская губ.)
Вью, вью колечко
На батюшка,
Другое колечко
На матушку,
Третье колечко
Сама на себя,
Четверто колечко
На своего старика.
(Костромская губ.)

«В Троицын день девушки спрашивают у кукушки, когда она кукует, долго ли ещё быть им в доме отца. Сколько раз прокукует кукушка, столько лет и ждать им замужества».


Местами в Валдайском уезде Новгородской губ. «в день Троицы вяжут небольшие веники, и с ними ходят в села к обедне. После оной отправляются на могилы своих родных, чтобы, как говорят. «попарить родителей».

Бабы и девки собираются на кладбище после обедни, «опахивают» веником могилы родных и голосят по отце, матери или муже. Трудно описать зрелище, представляющееся изумлённым взорам постороннего зрителя. Несколько сот женщин и девок воют, плачут, кричат, рыдают. Это продолжается несколько часов, до того что голосящие часто падают в обморок. Плачут только те женщины, которые живут в бедности или, по крайней мере, в стеснённых обстоятельствах. Таким образом, иногда случается, что баба, обеднев через несколько лет после смерти отца или матери, только с того времени и начинает плакать по троицам. Плачут иногда лет 10 или 15 по смерти родителей. Слова те же самые, которые плачутся при похоронах.


Посещение на Троицу могил — обычай очень древний. Знаменитый Стоглавый собор 1551 года, осуждая этот языческий праздник, отмечал: «  Въ троицкую субботу по сёламъ и по погостамъ сходятся мужи и жены на жальникахъ и плачутся по гробомъ съ великимъ причитаньемъ. И егда начнутъ играти скоморохи, и гудцы и перегудники, они же, отъ плача переставше, начнутъ скакати и плясати и въ долони бити и песни сатанинские пети...»

Итак, троицкая суббота как правило, посвящалась умершим. Воскресенье же вновь проводили в лесу вокруг берёзки.

«После обедни девушки меняют свой наряд на лучшие платья, на голову надевают свежие берёзовые венки, переплетённые цветами, и в таком уборе идут в лес развивать берёзку. Пришедши туда, они становятся в кружок около завитой берёзки, и кто-нибудь из них срубает её и устанавливает посреди кружка. Тут все девушки подходят к берёзке и начинают её украшать лентами и цветами. Далее открывается триумфальное шествие девушек попарно, а впереди всех одна из них несёт берёзку, итаким образом обносят её кругом всей деревни. Пришедши в которую-нибудь из улиц, они втыкают берёзку в землю и начинают водить вокруг неё хороводы. тут присоединяются к ним парни. и все хором поют». К вечеру снимают с деревца ленты и отламывают по прутику, вырывают его из земли и «тащат уже к речке, как преступника, топить, несут по улице целой толпой, кто за какой сучок ухватится и, пришедши на берег, бросают её в воду с криком:
«Тони, семик, топи сердитых мужей!», и несчастная берёзка плывёт туда, куда понесёт её течение воды. (Владимирская губ.).

Уж ты радуйся,
Дубник-кленник,
Не радуйся,
Белая берёза!
Мы идём тебя
Развивати,-
Со куличиками
Со сдобными,
Со яиченкой
Со жареной.
(Владимирская губ.)

Да уж вы милые девушки мои, 
Да вы подруженьки мои!
Да вы зачем меня да раздеваете?
Да чем же, чем же вам да разглянулася? 
Да я кудрявая, да я нарядная была, 
А теперь, березынька, да оголенная стою. 
Все наряды мои да подаренные, 
Все листочки мои, да все свернулися! 
Вы подруженьки мои, да отнесите вы меня,
 Киньте-бросьте вы меня да в речку быструю, 
И поплачьте надо мной да над березынькой!
(Пермская губ.)

Своеобразным ответом на вопросы этой песни-причитания служат смоленская троичная песня.

Мы у поле были, 
Венки развили,
Венки развили,
И жито глядели. 
«Зароди, боже, 
Жито густое,
Жито густое,
Колосистое,
Колосистое,
Ядринистое!»
А святой Илья
По межам ходит,
 По межам ходит 
Да житушко родит, — 
Тое житушко
На пивушко,
Дочек отдавать, 
Сынов женить,
Сынов женить
И пиво варить!

Наряженная, опетая, накормленная, прославляемая в течение нескольких дней, берёзка должна была отдать всю свою силу начинающему зеленеть полю, способствовать урожаю и соответственно — благополучию людей. Это бескровная жертва на алтаре матери-природы неведомому богу.

В Московской губ. ветки от троицкой берёзки не выбрасываются, «а втыкаются над воротами во дворе для охраны скота или кладутся в сусек для охраны от мышей, для этого же они впоследствии кладутся под снопы хлеба, под сено и в картофельные ямы».
Не менее важное и увлекательное действо семиковой, троичкой недели гадание по венкам.
В воронежских сёлах в троицын день «вьют венки с известными песнями и потом эти венки бросают в воду. Чей венок пристанет к берегу, та останется в девках, чей уплывёт, та выйдет замуж, чей потонет, та умрет».
Одно и то же «поведение» венков в разных местах понималось по-разному. Так, потонувший венок мог означать смерть, измену или конец любви, а также противоположное - свидетельствовать о том, что милый помнит и тоскует.


Перепёлка молодая, 
Куда ты летала? 
Я ходила, я гуляла 
По чистому полю; 
Я летала, я порхала 
По зелену лесу. 
Йо, семик да троица! 

Выбирают берёзки для завивки новых венков. Мальчики отламывают ветви, бросают их на землю. Свив венок, девушка надевает его на голову:

Я в веночке, я в зелёном
Хожу, гуляю по городочку...
(Возвращаются из лесу с песней:)
Ищу ль я, ищу ласкову ладу. 
Я в веночке, я в зеленочке,
Хожу ль я, хожу вокруг городочка:
«Добрый молодчик, будь моим ладой!»
 Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка,
Ищу ль я, ищу ласкова тестя.
Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка,
Ищу ль я, ищу ласкову тещу.
Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка,
Ищу ль я, ищу ласковых шурьев.
Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка,
Ищу ль я, ищу ласковых своячен.
Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка:
«Ласковый тестик, вари пива-меду!»
Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка:
«Ласкова теща, пеки пироги!»
Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка:
«Ласковый шурин, седлай коня врана!»
Я в веночке, я в зеленочке.
Хожу ль я, хожу вокруг городочка:
«Ласкова своячена, шей ты ширинку!»

Но свадебный пир ещё далёк, и песня кончается простодушной насмешкой:

«Вы, добрые люди, жалуйте на свадьбу, 
Хлеба-соли ести, пива-меду пити!
Расхвалили люди Борисову свадьбу:
«На свадьбе Бориса пива-меду нету, 
Хлебу не бывало, а соль оскудела!»

Толпа идёт к реке, бросает в неё венки, по движению их
разгадывает будущее:

Пойду на Дунай, на реку,
Стану на крутом берегу,
Брошу венок на воду;
Отойду подале, погляжу:
Тонет ли, не тонет ли
Венок мой на воде?
Мой веночек потонул — 
Меня милый вспомянул:
«О свет моя ласковая,
О свет моя приветливая!»
После этого девушки весело, беспечно возвращаются в
село, где в хороводе кончают день…

***
Кумушки, голубушки!
Пойдёте вы в венки,
Возьмите й меня!
Сорвёте вы по цветику,
Сорвите и мне.
Совьёте вы по веночку,
Совейте и мне.
Пойдёте вы на Дунай-речку,
Возьмите й меня.
Покидайте на Дунай веночки,
Киньте и мой.
Все венки поверх воды,
А мой потонул.
Усе дружки с Москвы пришли
А мойго й нет.
(Смоленская губ.)

Троица самый крупный праздник связанный с культом растительности. И это, всё-таки, исключительно женский, а точнее девичий, праздник. А вот участие в троичных обрядах парней свидетельствует о утрате им своего первоначального магического смысла. Даже тексты песен подчёркивали женские формулы плодородия - "где девушки шли - там рожь густа". И в самой троицкой обрядности, кроме её "аграрной" тематики, отчётливо прослеживается и нечто другое. Именно в это время происходило "посвящение девушек, принятие их полнокровными членами в род".
Та же "яишенка" ( ведь яйцо это очень древний символ плодородия) в руках женщины (девушки), более чем просто ритуальная принадлежность. 

 А вот обряд похорон русалок( Духовъ день ) и Похороны Костромы  восходит магическому заклинанию дождя, ведь надо было спасти посевы от засухи. Почти повсеместно этот обряд, не имеющий твёрдой календарной приуроченности и исполняемый в промежутке от Троицы, до Петрова дня, уже начиная с первой половины XIX века превратился в весёлую игру как детей, так и взрослых.